Олонецкая губерния

Учитель Иван Никольский. Источник: Олонецкие губернские ведомости, 1906, № 120, страница 3; № 121, страница 3; № 124, страница 2.

Деревня Проккойла — это один из медвежьих уголков Сямозерской волости, которой кто-то так удачно дал название «Олонецкой Сибири». Находясь в 103 верстах от города Петрозаводска, на почтовом тракте уездного земства, Проккойла лежит на небольшой возвышенности, невдалеке от озера Сямозера, среди болот и лесных озёр — «ламб». В деревне насчитывается около 27 домов, если, конечно, курную избушку в одно или два оконца можно назвать домом. Все дома в Проккойле построены по одному плану: чёрная изба и сбоку, на одних сенях, горница. Исключение составляют дома зажиточных, крестьян. Эти уже свои дома строят совсем в русском вкусе, то есть таком, как принято строить в наших олонецких деревнях с русским населением. Жители Проккойлы — кореляки, голубоглазые, среднего роста, широконосые, с русыми, конечно, не у каждого, волосами, они напоминают что-то среднее между русским и финном. Кореляк с виду — любезен, разговорчив, уважителен и, кажется, всем взял, если бы не глаза, в которых так и написана природная хитрость. Он, например, в надежде заполучить лишнюю копейку, никогда не скажет вам цены за продаваемый товар, а всегда говорит: «что дашь». Вдобавок, кореляк страшно ленив, что и подтверждается здешней поговоркой: «Диаде, терендяу пилуа.» — «Костахтэ.» — «А линда»? — «Муате тахтон». («Дядя, наточи пилу!». — «Некогда» — «А что-же?» — «Спать хочу»).

Главное занятие жителей Проккойлы — земледелие по подсечной системе. Надо заметить, что кореляки вообще бесцеремонно обращаются с землей. Не успеют они на одном клочке земли подрубить лес, спалить его, возделать почву, смотришь, бросают и принимаются за другой, а в результате — на целые десятки вёрст заброшенные, поросшие канаброй и мелким кустарником нивки. И лишь кое-где, по прихоти какого-нибудь чудака, раскинула на просторе свои могучие ветви вечнозелёная сосна, или тянется, словно жалуясь, к небу высокая, стройная ель, напоминая людям о былой величественности и красоте лесов. Да, куда как упорен в труде человек! Сеется в Проккойле большей частью овёс, который главным образом и употребляется в пищу вместо ржаного хлеба. Средний по достаткам мужик ежегодно засевает овса 15 мер, ржи 4, жита 1 или 11/2 меры. Впрочем, не меньше разводится картошки и репы, так что иной мужик успевает съедать за зиму до 100 мер последней.

Как подспорьем к существованию жители Проккойлы занимаются рыбной ловлей, отчасти на Сямозере (в 5 верстах), в погоне за лишней копейкой и дома на своих лесных «ламбах». Главный предмет ловли — ряпушка. Сямозерская ряпушка славится и имеет сбыт в городе Олонце, куда еженедельно стекается до 30 возов с этой рыбой. Ловят на Сямозере и крупную рыбу, например, сигов, судаков, но в малом количестве, и поэтому эта рыба важного значения не имеет. Существуют в Проккойле и отхожие промыслы. Весной, как только реки и озера очистятся от льда, в соседней с Проккойлой реке Шуе начинаются сплавы лесов — торговой лесной фирмы Брант и К˚ и частных лесопромышленников — Громова, Калинина, Трофимова, Пименова и многих других. Вот сюда-то и торопятся проккойльцы и за ничтожную, иногда 30 копеек в сутки, плату работают не покладая рук целое лето, с багром в руках и по колени в воде. Ходят проккойльцы и в город на заработки, а некоторые даже мальчиками бывали в Петербурге, но это единичные случаи. На выгонке, а кто и в городе на заработках, они мало-мальски подучились изъясняться по-русски, хотя не в диковинку, если мужик хлопает только глазами, слушая русскую речь. Женщины в Проккойле с русским языком вовсе не знакомы и разве на все 27 домов придётся 2-3 бабы, с которыми еще можно переброситься русским словом. Карельский язык, если, конечно, смесь из русских, финских и собственно карельских, без всякой доли образности слов, можно назвать языком, как-то своей крикливостью режет уши непривычному человеку. Как особенности карельскаго языка — это отсутствие в речи предлогов, родовых окончаний имён существительных, незнакомые для русского звуки, вроде средних между а-я, о-е, у-ю-а, я, о, е, у, и ю и произношение слов с ударением на первом слоге. С этими особенностями и приходится бороться учителю карельской начальной школы и полагать не мало труда, прежде чем ребятишки поймут, что по-русски не говорятъ — «ученик писал, девочка читал» или «пойдёт лес».

Описание Проккойлы и её жителей я закончу, если скажу несколько слов о развлечениях деревенской молодежи. Картёжная на деньги игра, игра в бабки, да так называемыя «бесёды» — вот вам и все развлечения. В картёжной игре на деньги у нас в Проккойле существуют свои азартные, как, например, «зайчи», «чистая мазь» и другие игры. Молодёжь играет поголовно, да ещё и с таким азартом, что никому и на ум не придёт, что у иного игрока и капитал-то не более 10 копеек. В бабки тоже играют на деньги и с не меньшим, чем в карты, азартом. Но главное развлечение — это «бесёда». Летом она обыкновенно происходит на открытом воздухе, «на горке», а зимой где-нибудь в избе, уплачивая по 5 копеек с холостяка за помещение. Впрочем, слово «бесёда» более употребительно в зимнее время, а летом его можно заменить русским «игрище». Представьте себе небольшую комнату, освещённую лампочкой «не дунь в меня», сплошь набитую молодыми людьми. Из них одна часть под собственное мурлыканье или, если есть, под гармонику танцует «ланцы и кадрель», а другая, посерьёзнее, нашёптывает друг другу амуры. Парни в шапках. Слышны непристойные шутки и «трёхъэтажные» слова подвыпивших холостяков, а всё это, словно в тумане, застлано облаками густого табачного дыма. Поют и песни: карельских мало, больше русские, вроде фабричных — «Чудный месяц», «Разлука», «Пастушка» и другие, схватывая один мотив и из пропетого не понимая ни слова. Весело ли — право, не знаю, но «бесёда» иногда затягивается далеко за полночь, и только наступающий трудовой день заставляет молодёжь разойтись по домам.

Теперь я перейду собственно к тому, как и когда появилась грамотность в Проккойле и расскажу кое-что о Проккойльском земском училище и его просветительной деятельности.

До открытия школ вообще в Сямозерской волости о грамотности в Проккойле почти нет и помину. Впрочем, старики говорят, что в Проккойле одно время был свой доморощенный педагог господин Чернояров.

Постоянно он в Проккойле не жил, а перекочёвывал из одной деревни в другую, обучая ребятишек за плату натурой. О розге у этого учителя не было и помину, а всё преподавание заключалось в прохождении азбучного алфавита, чтения по верхам и изучения часослова, псалтыря и евангелия. Арифметика, как предмет преподавания, вовсе не входила в программу. В 1876 году в соседнем с Проккойлой селе Вешкелицах открывается земское училище. В числе первых учеников этого училища были 4 мальчика и из Проккойлы. Ходить приходилось за 12 вёрст. Ребята жили у своих родственников и должны были исполнять различные их поручения. О тогдашней школе эти крестьяне вспоминают и теперь: «что теперь у вас здесь за ученье — пришли ребята из школы, да и книги в сторону, какие же тут уроки; нет, бывало, у нас, придёшь из школы — да и сиди постоянно за книгой, а не то, глядишь, на другой день и попадёт от учителя; да и отцы не потакали нам — не то что теперь». В 1895 году покойным директором народных училищ Олонецкой губернии Д. П. Мартыновым была представлена в губернское земское собрание «Записка об усовершенствовании народного образования в Олонецкой губернии». Записка эта была разработана и послужила основанием к открытию новых школ. Согласно выработанному плану Петрозаводский уезд, Училищный Совет и уездная земская управа нашли необходимым в 1897 году открыть нормальную школу с приютом и для Проккойлы. Управой был командирован член для подыскания открываемой школе должного помещения. Он, руководясь какими-то соображениями, нанял помещение под школу не в самой Проккойле, а тремя верстами дальше, в деревне Няргелле. Выбор помещения вдали от центра Проккойлы имел свои, как видно далее, неудобства и наделал как управе, так и учителям немало хлопот.

Первого октября 1897 года было открыто Проккойльское земское училище, и этот день может считаться началом рационального обучения грамоте в Проккойле. Учителем и законоучителем во вновь открытое училище был назначен окончивший курс Олонецкой семинарии М. И. Ухотский. Было принято 22 человека. Впрочем, на долю Проккойлы на это число пало только 2 мальчика. Это объясняется тем, что училище, вопреки ожиданиям, было заброшено за 3 версты от Проккойлы. Обучение грамоте и арифметике велось по методу Д. П. Мартыновыва и, как видно из заметок инспекторов, довольно успешно. Но какой-то злой рок преследовал, да и теперь приследует Проккойльское училище. Ещё первый его учитель, Ухотский, учительствовал здесь что-то около 3 лет, а после него один за другим чередуются учителя — Трошин, Успенский, Лебедев, Харитонов, Леонтовский, Никольский, да если включить сюда и запасную учительницу госпожу Смоликову, временно занимавшуюся в Проккойльском училище, то оказывается, что в продолжении 1897-1905 годов учительствовало здесь 9 «педагогов». Конечно, при такой быстрой смене учителей успехи училища не могли дать хороших результатов. Мне приходилось встречать бывших учителей Проккойльского училища, и первый вопрос их был: «Неужели ты можешь жить в этой несчастной Проккойле, ведь это Сибирь!» Но эти «педагоги» забывают своё призвание служить тёмному люду. Такие слова простительны лишь на школьной скамье, когда, думая посвятить себя учительской деятельности6, мечтаешь о деревне с церковью, больницей, волостным правлением. Я не говорю, что в Проккойле весело, есть «общество». Нет, товарищи, собираясь «сеять разумное, доброе, вечное»…., применитесь к обстоятельствам школьной жизни, но «не заростая мохом» работайте не покладывая рук, зная, что народ скажет вам свое большое спасибо и с благодарностью вспомнит о вас, а то, что это за учитель, про которого крестьяне говорят: «был какой-то, да скоро и уехал».

За время своего существования Проккойльское училище, не имея собственного помещения, перекочёвывало из одной квартиры в другую, иногда, просто из-за размолвок учителей с квартиросодержателями. Первое помещение, как я сказал раньше, было в деревнюшке, в 2 дома, Няргелле. Действительно, оно мало отвечало требованиям школьной гигиены, да и центром района Проккойльского училища не могло служить, находясь в трёх верстах от Проккойлы. При учителе Лебедеве помещение училища переводится в саму Проккойлу. За 100 рублей в год домохозяин школьного помещения обязался уступить под училище с отоплением, поломытьем и освещением в приюте 4 комнаты — под класс две, под квартиру учителя и под ночлежный приют. Кажется, найденное помещение под училище можно было назвать сносным. Но не проходит и года, как между квартирохозяином и тем же учителем Лебедевым происходит «печальный инцидент». Говорить я о нём не буду, а в результате — училище перекочёвывает в д. Фадилу за 2 версты от Проккойлы. Последний выбор помещения оказался ещё хуже первых. Деревнюшка Фадила лежит почти в яме, на берегу небольшой лесной «ламбы». Вода в этой «ламбе» покрыта какой-то плесенью и, в довершение всего, в ней прыгают какие-то существа, вроде головастиков. А между тем, за неимением в деревне колодца, эта-то вода и поставлялась на нужды училища. Приходилось пить ее с закрытыми глазами, но что делать — пили! Результатом этого питья вот уже 3-й год при мне свирепствует в Фадиле брюшной тиф. Больные поголовно, даже по нескольку в каждом доме. А ведь учитель, в силу обстоятельств, пользуется пищевыми продуктами от крестьян той же деревни. Глядишь, уже не говоря об учениках, у учителя появились головные боли, рвота, а далее — койка в заразном отделении больницы! Всё это своевременно сообщалось Петрозаводского уезда земской управе, но вопрос о подыскании Проккойльскому училищу достойного помещения долго оставался вопросом. Наконец, крестьяне, дети которых обучаются в Проккойльском училище, в ноябре 1905 года подали на имя председателя уездной земской управы прошение о подыскании училищу достойного помещения, присовокупляя при этом, что они с охотой уступят под училище свои, подходящие под помещение школы, дома. Этот отрадный факт участия крестьян к школе заслуживает глубокой благодарности. Но вот после этого-то и начались испытания для учителя. Домохозяин школьного помещения, считая учителя инициатором просьбы крестьян о желательности перевода училища в другое помещение, стал принимать суровые меры к достойному его наказанию. Помещение училища остается по дням неотопленным, неподметённым, невымытым, в приюте нет должного количества соломенных тюфяков, печи, если и топятся, то закрываются с угаром. Даже вонючую воду приходится носить самому учителю или просить об этом учеников. Так продолжалось около месяца. Наконец, уездной управой был командирован член и Проккойльское училище с нового 1906 года переводится в саму Проккойлу. Дай Бог, чтобы вновь найденное помещение оправдало возлагаемые на него надежды, а ещё лучше, если бы управа нашла возможным приобрести Проккойльскому училищу собственное помещение. Как видите, причин, тормозящих школьное дело, много, а результат — прогрессивная убавка учащихся, что и видно из нижеследующей таблицы:

Года в декабре	Число учащихся	Окончило курс
1897 г.	22	Учебный год
1898	28	11/2 г.
1899	23
1900	19
1901	23	6 уч.
1902	19	4 уч.
1903	17
1904	13	2 уч.
1905	13	3 уч.
1906	21	15 учен.

Учащихся особенно убавилось за последние 1904 и 1905 года. Некоторые вышли по домашним обстоятельствам, других унёс тиф, третьи, боясь заразиться тифом, сами покинули училище, а приём новых ввиду нецентрального местонахождения училища, не превышал и 5 человек. Обучаются в Проккойльском училище только мальчики, так как местное население ещё не считает за необходимость учить девочек грамоте (за 8 лет существования в Проккойльском училище перебывало 7 девочек). Но всё-таки Проккойльское училище существовало не даром. За 8 — с 1897 – 1905 года — лет, не говоря уже о других деревнях, в Проккойле насчитывается до 20 грамотников (это на 27 дворов). Пусть уездная земская управа снабдит Проккойльское училище должным количеством руководств и пособий к обучению, школьной библиотекой для внеклассного чтения, периодическими изданиями — и Проккойла не Сибирь.

Учитель Иван Никольский