Олонецкая губерния

Источник: Олонецкие Губернские ведомости №22 за 1866 год.

Киндасово

Я прождал в Киндасове часа два, пока лошади были поданы. Возле саней собралась кучка крестьян с неизбежными лучинами. Так как дорога была узка, поэтому лошади запряжены гусем. Передняя из них с шиканьем и хлопаньем бича проводится за деревню под уздцы. Эти проводы, при езде гусем, составляют особенность — общеё явление по Олонецкой губернии.

Из Киндасова один перегон до Сямозера, немногим более 20 вёрст. Добрались засветло. Дождь шёл всю ночь и, мало-помалу усиливаясь, смыл весь снег, так что местами приходилось ехать шагом по совершенно обнажившейся земле. Возчик чаще и чаще соскакивал с облучка, чтобы погонять переднюю лошадь. В Олонецкой губернии повсюду бросается в глаза своеобразность понукиванья лошадей при езде гусем. Когда требуется подогнать передовую лошадь, то правящий ими, никогда не имеющий длинного кнута, соскакивает со своего места и бежит вперед, спотыкаясь, там ухватывается за что-нибудь — за конец оглобли, за сбрую или вожжу — и начинает стегать по бокам лошадёнки, пока все они не побегут вскачь. Тогда возница старается попасть на ваши ноги или, промахиваясь, на землю. Иногда запрягают по три лошади гусем; дорога почти всегда бывает узка, а потому подобный способ понукиванья весьма не практичен. В местах глухих, особенно при езде в темень, на переднюю лошадь сажается верховой, так как без него легко потерять надлежащеё направление: при отсутствии постоянных дорог, зимой пути прокладываются по замёрзшим болотам, озёрам и озеркам, ручейкам, рекам, по просекам и пролескам.

Сказав о некоторых общих и особенных чертах, с которыми приходится знакомиться при первом шаге из города в уезд, я передам в нескольких словах о способе передвижения чиновников по разным захолустьям и трущобам Олонецкой губернии и всех удобствах, с которыми неразлучны эти разъезды. Я говорю чиновникам, потому что кроме них туда не заглядывает ничей посторонний глаз.

Переезды совершаются на крестьянских лошадях, за которых платят повёрстно получающие прогонные деньги; прочие же берут их бесплатно по особым билетам или открытым листам. Обыкновенно, привезя в деревню, где сменяются лошади, подвозят вас или к лучшему дому, или к избе местного десятского, наблюдающего очередь в поставке крестьянами его участка подвод. Иной раз лошади являются весьма скоро, зато почасту ждешь их несколько часов. Разумеется, в этом большую роль играют распорядительность и другие качества десятского. Случается, что при требовании им лошадей поднимается ссора, слышится крик и брань; оказывается, что ему решительно не дают подводы или, утверждая, что ехать не следует, потому что очередь за соседом, отправившимся туда-то, или же — что недавно был в подводе. Нет сомнения, что в большей части случаев эти возражения бывают резонны, но проезжающему ждать некогда, и приходится самому идти уговаривать строптивых. Бывает и так, что очередь выставки подвод не той деревни, где производится смена лошадей, а другой — лежащей в стороне, не по пути, иногда несколько удалённой. Кроме того, бывает, что и сам десятский живёт не близко. В таких случаях, естественно, лошади явятся не совсем скоро. Приходилось мне также в небольших деревнях не находить вовсе очередных лошадей и не получать до их прибытия никаких, несмотря на предложение двойных прогонов, потому что все они были далеко в лесу, на работе. Случалось иногда езжать и с женщиной-возницей, бросать на дороге, едва проехав пять верст, не способных к движению лошадей и брать новых. Много бывает курьёзов, всего не перечтёшь и не запомнишь. Можно себе представить, до чего высказанные затруднения по приисканию лошадей ставят в тупик проезжающего, ежели на сцену явится десятский-женщина. Однажды такой блюститель порядка, выбившись из сил и окончательно упавши духом, объявил мне: «Как хотите, я совсем измучилась, лошадей нет, никто не слушает, я ничего не могу сделать». Удивляться особенно этому явлению не следует; оно не исключительная особенность Олонецкой губернии: насколько мне известно, женщины в роли низших земских полицейских служителей встречаются и в других губерниях. При требовании десятского и даже сотского иногда к вам является женщина, с клюкою непременно в руках, и на вопрос «Что нужно?» отвечает: «Я десятский, что угодно?» Оказывается, что её муж, сын или кто-либо другой из семейных состоит очередным десятским³, но куда-нибудь отлучился, иногда далеко и даже по паспорту, а потому она и отправляет лежащую на доме повинность. Все подобные случайности на деле бывают весьма неприятны, крайне замедляя езду и заставляя зимой и в дурную погоду дышать иногда ужасным воздухом в избе, к чему присоединяется головная боль от нестерпимой жары, а потом простуда при выходе на холод.

Зато как бываешь доволен, скоро получа лошадей и хороших: готов ехать безостановочно, чтобы прибыть на место и отдохнуть в более удобном помещении. Крестьянские лошади в Олонецкой губернии — преимущественно в западной её части, в том числе и в Салменижской волости — финской породы, отличающейся крепостью, хорошим бегом и замечательной сносливостью. Надо удивляться скорому и ровному бегу этих небольших лошадок в продолжении всего перегона. Непривычному человеку неловко сидится, когда они во всю прыть мчатся под гору. Их приводят из Финляндии для продажи на некоторые местные ярмарки, упомяну Троицкую (в праздник святой Троицы) и Александро Свирскую (29 августа) — Олонецкого уезда, в Александро-Свирской слободе, Богородицкую (день Рождества Богородицы 8 сентября) в городе Олонце. Наиболее же лошади закупаются на ярмарках в пограничных пунктах Финляндии — селениях Корба-Сельге и Пьелис-Ярви. В этих местах их покупают все жители Салменижской волости, Олонецкий же уезд приобретает их преимущественно на ярмарке в городе Сердоболе Выборгской губернии.

Сямозеро

Скажу теперь несколько слов о названиях карельских деревень, так как в этом также усматривается особенность взятой мной местности. Большей частью названия эти однообразны и приводятся к следующим формам: известные частицы или слова приставляются к словам «озеро» (Торос-озеро, Свят-озеро, Кеск-озеро, Вахтозеро, Крошкозеро, Куккозеро, Сямозеро); к слову «сельга» (Каскас-сельга, Кохтусельга, Масельга, Харитон-сельга, Корба-сельга), к слову «наволок» (Корба-наволок, Ерш-наволок, Ефим-наволок, Спиридон-наволок, Перт-наволок), к слову «лахта» (Сюрги-лахта, Руга-лахта); или же названия оканчиваюся: на айла, ейла, ойла (Угмайла, Гарайла, Пагайла, Проккайла, Ессойла, Куккойла, Нехпойла, Пульчейла, Киргейла, Рупчейла), на «ицы» (Юргилицы, Миккелицы, Тонгалицы, Видлицы) или на га, ра (Улега, Маньга, Липчега, Пуга, Мандера, Котчура). Насколько помнится или, вернее, насколько можно было распросить, из приведённых названий «сельга» в переводе означает «курган», возвышенное место, наволок — полуостров, мыс, коса (по-карельски называется также ниэми); лахта значит залив, губа; корба — густой дремучий лес. Имеют ли какое значение прочие названия и приставные частицы — не знаю, трудно было получить какое-либо объяснение насчет этого; помню, между прочим, что «перти» значит изба. Если в названиях усматриваются и чисто русские слова, то это потому, что карельский язык, как объясняют специалисты, есть собственно наречие — смесь шведских, финских, чудских и даже русских слов. Оттого-то в разных местностях и наречие это различно, так что житель Рыборецкой волости или Повенецкого уезда не совсем легко понимает салменижца или олончанина, и если всё-таки они могут объясняться между собой, то вследствие некоторых общих слов, частого сообщения и ознакомления с соседними наречиями. То же самое могу сказать и о салменижцах в отношении к финляндцам, которых здесь называют шведами: при некоторых общих чертах языка, близком соседстве и частых столкновениях они могут обмениваться словами и фразами. Надо сказать, что приведённые мной правила в карельских названиях деревень до того общи, что трудно встретить изъятия, по крайней мере, в Салменижской волости. Правда, что подобные же названия также встречаются и вообще в западной половине Олонецкой губернии, даже в местах, где не имеют и понятия о карельском языке; но, думаю, это явление можно объяснить тем, что здесь вообще между населением русским перемешаны карелы и чудь, или же названия мест остались с издавна, когда в этих местностях не было русских, или же само население, особенно по большим дорогам и сплавным рекам, мало-помалу обрусев окончательно, забыло до того своё происхождение, что принимает за обиду даже название карелы. Я пишу не серьёзное какое-либо исследование, а дорожные заметки, поэтому не стану входить в дальнейшие рассуждения по сему предмету, скажу только, что в других местностях к исчисленным мной названиям присоединяются другие, например, приставляются разные слова и частицы к слову «ручей» (Вехручей, Печей-ручей) или «губа» (Пер-губа, Ялгуба, Мелогуба и т. д.)

Сямозеро — довольно большое селение (более 50 дворов и около 150 душ), протянулось по берегу значительного по величине озера того же имени, по восточной его стороне. Нельзя сказать, чтобы селение отличалось хорошими постройками: большей частью они не выходят из ряда посредственных и даже бедных изб, мной уже описанных, стары, ветхи. Большинство жителей Сямозера люди недостаточные, и сама деревня выстроена давно: постройки успели сделаться дряхлыми, а новыми обзавестись не собрались, благо терпит и держит ещё.

В Сямозеро, кроме указанной мной дороги, из Петрозаводска имеется ещё и другая — зимняя, несколько ближайшая, через деревни Большой и Малый Бесовцы и Виданские селения. За последними, на пространстве более тридцати вёрст по частому строевому лесу и болотам, встречается только одна небольшая деревенька до полудесятка дворов. Эта вторая дорога крайне узка, и по ней невозможно проехать иначе, как в местных санях с весьма узким ходом, на которых укреплен так называемый рудяной ящик.

В Сямозере помещается Салменижское волостное правление, о котором скажу, что здание его значительно ветхо, да и, как видно, выстроено небрежно и на живую нитку. Говорили мне, что оно испытало на своём веку странствования из одной деревни в другую, пока не осело здесь. Надо, впрочем, сказать, что время постройки его и переездов относится к тем годам, когда ещё Петрозаводский уезд составлял горнозаводскую собственность.

В Сямозере есть также деревянная, старинной постройки церковь; при ней два священника, из коих один — местный благочинный. Приход Сямозерский обширен, и духовным лицам приходится делать значительные объезды для совершения разных треб. Необходимые для этого священные принадлежности помещаются в дорожном металлическом футляре небольшого формата, весьма практически приспособленном ко всякаго рода езде так, что, помещая его у груди, пастыри могут совершать путешествие верхом.

Местоположение Сямозера на берегу большого озера, у самой воды, весьма недурно, особенно летом. К западу от селения, по берегу озера, тянутся горы, вид с которых тогда очень хорош, открывая у ног с одной стороны огромное пространство зеленого леса, а с другой — массу воды, сливающейся с горизонтом. По берегам озера разбросаны деревни, а на нём виднеются острова и длинные, узкие полуострова, покрытые лесом и далеко вдающиеся в озеро. Разумеется, зимой местность эта не представляет собой особенной изящности и привлекательности. Меня привезли к одному из зажиточнейших крестьян здешних мест. По высокому крыльцу я поднялся во второй этаж и вошёл в чистую половину, где в двух крохотных комнатках с крашеным полом уставлена сносная мебель; чистота и обилие заметны с первого взгляда. На лежанке несколько самоваров, на полках много хорошей кухонной посуды красной меди, через стеклынные дверцы в шкафу видно немало серебра, на стенах старые гравюры и несколько карманных часов. Потолки выкрашены масляной краской и росписаны разными аллегориями с солнцем, в виде человеческого лица с сиянием, в центре. Во второй комнатке у рабочего столика лежало какое-то женское рукоделье, а за чистеньким ситцевым пологом помещалась спальня. Но каково же было мое изумление, когда в разговоре со старичком-хозяином я узнал, что он любитель, так сказать, литературы, покупает при случае книги и между прочим имеет несколько томов свода законов; всё это он не приминул тотчас же и показать мне. Между книгами преимущественно были исторические и духовно-нравственного содержания. Мне памятна из первых, как отличающаяся от других, портретная галерея генералов царствования Александра І, с их жизнеописаниями и гравированными портретами. Что же касается вкуса самого хозяина относительно его книгохранилища, то в нём заметно было пристрастие к законам и вообще охота к ознакомлению с разными порядками чиновнего мира. Вот цивилизация! Проникает и сюда, в Карелию — в глушь, где ничего подобного по-видимому и подозревать невозможно. Неслышными шагами, незаметными лазейками грамотность проскользывает в наши деревни, где и школ нет, и учителей не имеется. Нет худа без добра: будь в Олонецкой губернии земля хороша, если бы её произведения обеспечивали крестьянина, довольствовался бы он дарами природы, жил бы на своём месте целый век и оставался бы долго чуть не в первобытном состоянии. Борьба с нуждой, недостаток в самых необходимейших продуктах сделали крестьянина более подвижным, принуждают его приискивать средства или в разных занятиях на месте под рукой или отправляться куда-нибудь подальше — в Питер, например. Там поступает он в приказчики, в какую-нибудь мастерскую, завод. Так или иначе, но семейные его дела мало-помалу поправляются, заводятся деньжонки, а с ними вместе явится и некоторого рода роскошь в его быту. При увеличении средств не замедлит выступить на сцену и грамотность: с ней везде выгоднеё и прибыльнеё рабочему, трудящемуся человеку.

³ Крестьяне отправляют эту обязанность поочередно в продолжении месяца.